Когда придёт волчица...

Покачиваясь в деревянной повозке, запряжённой старой пегой кобылой, мы проезжали очередное село. Управляясь вожжами одной рукой, Андрей Иванович смотрел на бегущего рядом пса.

— Ты наверное не знаешь, но раньше вот так спокойно на лошадёнке с дворнягой ехать было опасно. Много у нас было волков! — сказал он, окинув взглядом бескрайние поля, испещрённые редкими балками и стройными гребешками лесополос.

— Нет, неужели и на людей нападали? — удивился я, зная, что такое бывает довольно редко.

— Было пару случаев, и один из них произошёл со мной, — ответил старик и глубоко вздохнул.

— Расскажите, мне будет интересно узнать вашу историю — попросил его я, наконец победив одолевающую меня дрёму.

— Ещё в семидесятых я работал чабаном, овец пас, — начал он свою историю, сплюнув догоревший окурок, который назойливо лип к сморщенным губам и мешал внятно говорить. В то время наша профессия была почётной и очень ответственной. Тогда нам давали лошадь, несколько собак и в особых случаях ружьё. Это когда мы подолгу жили в вагончиках на дальних пастбищах. Волки! Ох и замаяли они тогда нас.

Овец резали, собак убивали. А ведь скот у нас был породистый, забугорный. Потерять хоть одну голову было бедой. Но моим главным помощником был здоровый алабай Васька. С ним было спокойнее, чем с оружием. Он и меня в обиду не давал и овец с собаками пастушьими оберегал. Ну что же, в повозке нам трястись ещё долго, слушай…

****
Как-то зимой в конце шестидесятых, всполошилась вся округа. Местная учительница после уроков пошла домой в соседнюю деревню пешком уже под вечер, и пропала без вести. Её обычно отвозили на санях, а тут, на тебе, пешком вздумала прогуляться.

С утра начались поиски, которые продолжались недолго. Скоро нашли её сапог да окровавленную растерзанную одежду. Волки и раньше угрожали людям: преследовали сани, нападали на домашний скот, но человека не трогали. Но вот случилась беда. Сверху спустили разнарядку провести отстрел хищников. Сразу была устроена облавная охота, когда несколько десятков охотников вышли к месту, где была стая. Волков окружили и постреляли, удалось сбежать лишь одной волчице, только ранить успели. Решили не преследовать, мол, сама помрёт. На месте, где бытовала стая, нашли и человеческие кости, заметённые снегом.

С этой поры контроль был жёсткий — чтобы ни одной особи не появлялось в округе, а если таковая и находилась, то её тут же убивали.
Когда волков отстрелили, народ успокоился и зажил как прежде. Зима закончилась и колхозники погрузились в свои заботы. Весна выдалась тёплая и в меру дождливая, а потому полевые работы не давали продыху.

В тот день у Ивана Черемисова сломалась машина, он подошёл к другу Комову, чтобы попутно доехать до мастерской и, вернувшись, устранить поломку.

— Простой — смерти подобен! — гаркнул Комов, поигрывая сигареткой во рту то пережёвывая её зубами, то переминая в губах.

— Слыхал, в Старом лесу волк объявился? — спросил Черемисов и, наблюдая за недоумением товарища, получил моральное удовольствие оттого, что первым узнал новость.

— О, ты чёрт! — Воскликнул Комов, — как же охотники отстреливали ежели они опять тут! Хлопнул он себя по ляжкам.

— Дело-то не в этом, Стёп,- голос Черемисова стал вкрадчивым и он попытался поймать взгляд товарища. Там вишь какое дело, волчица, а не волк. И показывал мне дед-пасечник нору здоровенную. Я вот подумал, а что если вместо собаки волка завести? Он же и злее и красивше, чем наши дворняги-то.

— О, ты дурень, Вань. Волчицу выкрасть из норы хочешь? — Комов загоготал и ударил кулаком по рулю.

— Мозгами пошевели! На дворе весна, там волчата должны быть! Давай-ка свернём и до села через Старый лес проедем.

Комов какое-то время ломался, но потом и у него взыграл азарт и, махнув рукой, он свернул к старой дороге, где находилась нора. Машину они бросили пораньше, чтобы не шуметь.

Стараясь не хрустеть ветками, друзья подошли к старому ельнику. Сквозь его стволы на другой стороне просматривалась та самая нора. Она казалась очень большой, земля вокруг была сильно истоптана, сверху торчали корневища растений.
— Что-то страшно Вань, она ж нас загрызёт.

Но Черемисов лишь приложил палец к губам, намекая на тишину. Вскоре из норы высунулись две мордочки. Волчата осторожно вышли из тёмной пустоты и потянулись, оказавшись под лучами тёплого солнца. Уже через несколько минут не почуяв опасности, они валялись в пыли и играли, покусывая друг друга.

Друзья ещё немного подождали, пока стало понятно, что волчицы нет. Внезапно Черемисов сорвался с места и что было сил побежал к животным. Секунда — и он совсем близко, взвизгнув, щенята рванули в нору, Черемисов сделал длинный прыжок и упал на траву рядом с ними. Началась суета, визги щенят перемежались с матюгами ловца. И вот, он что есть сил несётся назад, удерживая в руках двоих визжащих волчат.

— К машине давай… Заводи, твою мать! — орал Иван что было сил. Комов, придерживая кепку, вскочил и побежал к своему грузовику. Он повернул ключ зажигания, мотор затарахтел. Иван быстро влетел в кабину, сзади него бежала волчица. Машина тронулась, зверь рыча проводил похитителей яростным взглядом.

В этот момент у несчастной боролись два инстинкта: материнский и самосохранения. Наконец, она всё же скрылась. Из распахнутой рубашки Черемисова выглянули скулящие щенки.

— Ну ты придурок! — покачал головой Комов, — хоть бы одного ей оставил!

— Ну, здрасьте — приехали! А тебе? — удивлённо воскликнул Черемисов.

— Да на кой мне волк во дворе! Да и с моей овчаркой грызться будут вусмерть. Отпусти, Коль, пока далеко не уехали, она его за шкирку обратно отнесёт.

— Не, пусть будут. Глянь, какие хорошие. Вся деревня завидовать будет моей находке! — довольный Черемисов мечтательно посмотрел в боковое окно. Он представлял, как разгуливает с волчищем по деревне, а все вокруг восхищаются. Но вдруг его мечтания прервались и он уставился в зеркало заднего вида:

— Ах ты падла, за нами следит, Стёп! — высунув голову, он пытался выглянуть за борт кузова. Точно — по малиннику бежала.
Комов лишь отмахнулся и продолжить рулить, на какое-то время на его глазах выступили слёзы и чтобы перебить эту минутную слабость он закурил и затянул песню.

Дома Иван запер волчат в сарае и строго-настрого приказал жене туда не шнырять.

— Ой, дурной ты малый, волков домой притащил! Ну зачем они тебе? — причитала женщина с укором глядя на довольного как ребёнок мужа.

— На той! Не лезь, Гань, тебе не понять! — деловито ответил он и запрыгнул в кабину к другу.

— И слава богу, что не понять — тихо сказала она, глядя вслед уезжающей машине.

Уже в первую ночь не было покоя Черемисовым. Позади их дома был старый, ещё барский, заброшенный сад, который давно превратился в дремучий, непролазный лес. Едва стемнело, оттуда стал доноситься вой несчастной волчицы. Вместе с женой они вертелись с боку на бок. Ванька выходил и орал в темноту сада, волчица замолкала. Но спустя время вновь начинала выть.

Утро выходного дня выдалось хмурым. Голова болела, глаза слипались. Ганя на самого мужа, смотрела как на волка. Но он выпил чаю и тут же побежал к своей новой забаве. Из сетки, что купили для забора, смастерил вольер. Вскоре возле него начали собираться зеваки. Кто крутил у виска, кто просил одного отдать. Иван и волчата были звёздами.

— То-то Малька моя лаяла и выла всю ночь, а это ты волков в деревню припёр, — возмутился сосед, старый Игнат Семёныч, — имей в виду, кур будет рвать, напишу куда следует. И вообще… неизвестно что будет, когда придёт волчица…

— Ой, иди старый! Малька твоя старше тебя, ничего не чует и не слышит. А куры сами передохнут, если ты их кормить будешь одной крапивой и водой, — ответил Черемисов на упрёк и засмеялся.

Молча подошёл председатель. Недолго смотрел на волчат, которые забились в угол вольера, испугавшись внимания, а потом напомнил, что если случится беда, ответственность будет на владельце животных. Ванька лишь отмахнулся.

— Даа, теперь волчица нам задаст жару, — почёсывая подбородок произнёс охотник Митрич, — ох, не простит…

— Ой, Митрич, хоть ты не ной. Вроде опытный человек, а туда же. Изловим волчицу теперь ещё быстрей. Она вон, рядом бродит. Сиди и пали не глядя. Я её пешим догоню! — прогоготал Черемисов, — Она меня с волчатами не догнала, а налегке и уж тем более догоню и за хвост поймаю!

— Потому не догнала, что раненная. Видать, на сносях была, когда от нас ушла. Самца тогда мы её хлопнули, а ты теперь щенят украл… Вдова волчья получается… — Митрич махнул рукой и ушёл.

Следующая ночь была ещё беспокойнее, теперь подвывали волчата. Ганя нервничала и просила мужа что-нибудь сделать. Но он лишь разводил руками и сказал, нужно потерпеть. Мол, поскучает и забудет.

На третью ночь была тишина и Черемисов, довольный тем, что его теория подтвердилась, мирно уснул. Утром их разбудил настойчивый стук в дверь. Солнце едва поднялось над садом, а в деревне горланили петухи. Колька вышел на улицу, поправляя широкие трусы. Он ткнул ногой дверь, та поддалась и за ней открылась жуткая картина.

На пороге стоял Игнат Семёныч и держал за ошейник окровавленный труп своей Мальки. Старик сыпал проклятьями и снова пообещав сообщить куда следует, ушёл восвояси. Ванька почесал затылок и глянул на вольер — чего доброго, дед волчат перебил. Нет, живы. Натянув калоши, он подошёл к ним и, войдя в вольер, сел на сено. Один волчонок тут же рванул в другой угол, второй же остался лежать, глядя исподлобья на своего пленителя.

— Мстит ваша мамка, ребята. Правда, видать, не стоило вас с собой тащить. Внезапно волчонок встал и, подойдя к Черемисову, лёг рядом. Он осторожно погладил его густую, мягкую шёрстку, почесал спину и голову. Второй так и остался сидеть в углу напротив, испуганно глядя на происходящее.

— Ну, и ладно, что Семёныч теперь враг, зато ты мой друг, Серый.

В деревне стало потише. Все привыкли к волчатам, которые росли как на дрожжах. Кормил их Колька лучше, чем сам ел, а порой даже и вовсе свою порцию отдавал. Серый всюду по двору ходил за Иваном, а тот смотрел на него, как отец на своего ребёнка. Второй волчонок, напротив, всё больше хирел и скоро помер. «От тоски» — заключила Ганька.

Волчица вроде успокоилась и не давала о себе знать. Одна беда, едва выходил Ванька в деревню со своим питомцем на привязи, собаки чуть с цепи не срывались, люди шарахались в стороны, а сам Серый испуганно жался к ногам хозяина. В общем, с прогулками не сложилось. И спокойно пройтись получалось лишь по двору. Да и здесь проблема, домашняя птица пробуждала в нём инстинкты, и он тут же начинал гонять кур. Даже припугнуть, как собаку нельзя, волк рычал и становился в стойку, от которой было не по себе и приходилось идти на попятную.

Порой Черемисов возвращался поддатый, в законный выходной, наигравшись в карты с мужиками в сельском клубе. Дома с Ганькой слово за слово и вот он уже хорошенький на пороге, а за спиной крючок дверной «цок». Сиди — кукуй. Пошёл Ванька к Серому другу. Но тот как-то недобро зарычал. Махнул Черемисов рукой — все предали. Упал на копну сена да так и заснул.

Утром он почувствовал рядом что-то мягкое и тёплое до приятности. Мозг с похмелья не понимал, что это и, лишь открыв глаза, Черемисов увидел, что рядом спит Серый. Улыбнулся Иван про себя, обнял покрепче волчонка и снова уснул.

На дворе стоял жаркий август. Уборочная шла к концу. Мужики и бабы, не разгибая спины, плавились в полях под палящим солнцем. Нужно успеть убрать последний урожай покамест погода.

— Хорошо тебе, Андрюх, чабанить! — крикнул из окна проезжающей машины, доверху гружённой зерном, Черемисов. Лежишь в теньке, пасёшь овечек, а собачки за тебя всю работу делают.

— А ты не завидуй, — ответил молодой чабан Андрей Котов, управляя пегим жеребцом, рысцой двигаясь вровень с машиной, — мне вон ещё двух шотландских пастушьих собак дали, еду забирать. Он подмигнул шофёру и, пришпорив лошадь, рванул в галоп. Поскрипывая пылью на зубах, Черемисов дёрнул скоростной рычаг и попытался догнать, но груженая машина прыгнула на кочке и заглохла.

Чабанам давно не давали оружие. Жизнь стала спокойной после отстрела волков. История с волчицей убившей дворнягу Семёныча ничего не меняла. Отчитались, что хищников нет, вот и весь сказ. А потому единственным «оружием» Андрея оставался мощный, лохматый алабай Васька.

В этот раз чабан своего верного друга на ночное дежурство не взял, тот лежал в вольере и настолько жалобно посмотрел на своего хозяина, что он решил сделать псу выходной и уехал на дальнее пастбище один.

Отара мирно паслась в поле, умные собачки кружили вокруг них, подгоняя самых взбалмошных. Андрей зашёл в вагончик, который служил жилищем, в котором привычно пахло сухим деревом и смолой. На железный стол поставил тормозок, собранный женой, и присел на кушетку, видя как за окном жуют травку овцы.

Периодически он делал обходы и вносил замечания в специальный журнал. День близился к концу, послушные овцы толкаясь, забежали в загон, огороженный деревянными щитами. Солнце утонуло в густых кронах дальнего леса. Перед темнотой Андрей ещё раз всё проверил. Августовский день быстро остывал, перед сумерками ветер прошёлся по траве и волосам. Стало зябко и мужчина поспешил в вагончик, под которым уже уютно устроились собаки, закопавшись в настланном сене.

— Вот и мне пора, — глядя на питомцев, сказал он. Без Васьки было скучно, этот неугомонный громила уже болтался бы по округе. Но стоило лишь свистнуть, как он  являлся перед хозяином и едва не сбивал с ног, радостно его приветствуя.

Он закрыл дверь плотнее, чтобы та не впускала ночной августовский холод, который моментом съедал всё накопленное за день тепло. После дневной жары большого аппетита не было. Съел пару варёных яиц с ароматным хлебом, похрустел огурчиком да луковыми перьями. «Вот и хватит,« — решил он и, запив чаем нехитрый ужин, улёгся на боковую.

За открытым окном молчали поля, укрытые толстым одеялом ночного покоя. Лишь иногда на крыльях птиц в комнату залетали их меланхоличные песни. Изредка поскуливали пастушьи собаки, коротко блеяла чем-то встревоженная овца и снова нависала тишина. В такой атмосфере провалится в сон дело плёвое.

Внезапный собачий визг прорезал глухую тьму. Ещё не проснувшись, Андрей вскочил с кушетки и устремился к выходу. В овечьем стаде переполох. Животные истошно блеяли и беспорядочно бегали по загону. Где-то там визжала собака. Творилось что-то страшное. Ужас и хаос всё больше охватывал отару, так что некоторые овцы умудрялись выпрыгивать через забор.

Каким-то первобытным чутьём Андрей ощутил на себе взгляд, который буквально сковал его. Он повернул голову и в ужасе узнал в темноте силуэт. «Волчица» — едва успел понять Андрей и в ту же секунду был сбит с ног мощным прыжком хищника. Она рвала его зубами, будто пытаясь добраться до шеи, но мужчина изо всех сил закрывался руками, прижимая ноги к животу, чтобы защитить его от когтей. Он был совсем беззащитен перед этой звериной силой и яростью.

Боль была невыносимой, казалось, что она поразила всё тело. Всё продолжалось какие-то секунды, но тянулись они нестерпимо долго. Сознание покидало человека, но он всё ещё пытался бороться и отбиваться от волчицы.

Вдруг прыжком из темноты появился Васька. Откуда он взялся?! Никому и никогда так не был рад Андрей! Он сбил волчицу с хозяина и они кубарем покатились в темноту. Началась страшная грызня, которая сопровождалась лаем, визгом и рычанием. Животные то сцеплялись в клубок, то расходились неистово атакуя друг друга.  Перемазанный кровью Васька замирал и глядя в глаза противника снова совершал рывок и бросался на волчицу. 

Схватка обретала новую волну ярости. Да так, что трава с кусками земли вылетала из-под мощных когтей. Овцы сбились в тесную кучку в углу загона и молча наблюдали за происходящим. Движения двух сильных хищников были молниеносны, тяжелы и беспощадны. Наконец, алабай повалил волчицу на спину и вцепился в горло. Она, отчаянно сопротивляясь, вырвалась из железной хватки и громко хрипя побежала прочь. Васька устремился за ней, но скоро вернулся и упал рядом с хозяином. Медленно и тяжело дыша он закрыл глаза...

****

— Вот так моя история и заканчивается, — вздохнул старик. Меня потом откачали, а вот руку пришлось отхватить. Алабай-спаситель выжил, но болел. Попросил его себе, мне отдали, а кому ещё он нужен, калека.

— Как же он узнал, что вы в беде? — спросил я.

— Кто его знает... Жена сказала, что пёс вдруг вскочил, снёс стенку вольера и был таков. Есть у них какое-то чутьё и связь меж нами и животными. Только мы видать растеряли всё, а у них чуйка осталась...

— А что же с волчицей? Волчонком?

— Сначала решили, что волчица сбежала. Но потом спустя несколько дней ребятня её в лесу нашла, видимо, крови потеряла много, вот и отдала концы. За волчонком в тот же день приехали. Отобрали, Ивану Черемисову тоже выговор и штраф впаяли, как браконьеру. Это спустя почти полгода-то, — похихикал дед. Забрали этого волчонка. Помыкались с ним да в зоопарк и сплавили. Ванька-малый от горя аж запил, чуть с работы не попёрли…

Мы выехали на щебёнчатую деревенскую дорогу, железные колёса телеги загремели пуще прежнего. Старик, намотав на культю вожжи, свободной рукой взял сигарету, засунул её в рот, затем достал коробок спичек и, шустро перебирая пальцами, вытащил одну и прикурив, отправил потухшую прочь. Дед глубоко затянулся и сказал, когда я, поблагодарив, спрыгнул с повозки:

— Не надо никого тащить из природы в дом, каждый должен жить там, где ему назначено: человек на своей воле, животина дикая — на своей. Иначе беды не избежать…

Повозка поехала дальше, заглушая стариковские покрики на лошадь. А я стоял на обочине и всё думал об этой истории…