Пусть утро будем радостным у всех живых существ

Когда солнце едва начало окрашивать небо в оттенки красного, в речной пойме сырой холод ещё бродит в кисельном тумане. Зябко, но пора выбраться из палатки, чтобы встретить новый день в его самом чудесном состоянии.

Макушки столетних лип ещё не стряхнули сумерек и в своих могучих кронах скрывают распевающихся птиц. На перебой кричат кукушки, их сильнее — хор лягушек, который истово горланил всю ночь, и только теперь, на рассвете, квакают самые неугомонные.

Никогда не замирает жизнь вдоль русла тихой реки. В зарослях цветущей акции звенит соловей, а чуть дальше у молодого осинника урчит странной песней козодой. В густой, изогнувшейся под весом обильной росы траве спрятался коростель, прозванный в народе дергачом за свою скрипучую однотонную песенку. А теперь притомился и притих.

Время попить чаю. Первые лучи солнца пронзили ночную прохладу, которая лениво начала отступать всё ближе к реке, будто собираясь переждать жаркий день на её холодном, напитанном ледяными родниками дне. Вмиг эта вода избавляет от навязчивой сонливости.

Своим музыкальным хвостом заблеял козой бекас, пикируя над заливным лугом. Но скоро сник… Закружили в небе два луня. Лучше поберечься, кто знает, что у них на уме…

Притихли при виде хищников и камышовки-барсучки. А чуть раньше вытянув изящное тельце птички пели свою трескучую песню, суетливо и ловко перебирая тонкими лапками по стеблям пушистого рогоза.

Солнечный свет пробрался в лесную чащу, где лаяла чем-то напуганная косуля. За стрелкой слияния рек, на покатом берегу, вторым подбородком — небольшой холм, запрятанный в щетине сухих стеблей высоких растений. Где-то там нора, её не видно. Но вот тощая лисица со всклоченной шёрсткой прошмыгнула в глубину холма, удерживая в зубах нерасторопного дрозда. Далековато, чтобы рассмотреть лисье семейство. Но подходить не стану, ни к чему им сейчас беспокойство. Пусть это утро будет добрым и радостным у всех живых существ…